Конспект В.Каппони, Т. Новак «Сам себе авторитет», С-Петербург 1995г
Советы по поводу трюков и уловок в полемике чреваты последствиями. Но в данном случае это делается в пособии по ораторскому искусству, сделанному еще в монархическую эпоху (К. Ярушек, «Ораторская школа и её трюки», г. Брно, 1913г). Воспринимайте их, скорее, как «сладкие запретные плоды». Рациональное зерно в них тоже имеется, хотя сам уровень полемики соответствует периоду, предшествующему первой мировой войне. Итак, при существующих в те времена обстоятельствах рекомендовалось:
- Расширение понятия, которое подвергается наскоку. Утверждению противника даётся самое широкое и весьма превратное истолкование; чем более общим оно будет, тем легче на что-либо нападать.
- Использование омонимов (одинакова звучащих слов), с тем чтобы опровергнуть слова противника».
А. Вы не прониклись мистерией кантовской философии.
Б. Я вообще знать ничего не желаю о мистериях. - Относительное утверждение воспринимаем как абсолютное:
А. Мавр чёрный.
Б. Бред, у него белые зубы. - Указание на расхождение теории с практикой.
- Держим камень за пазухой. В ходе дискуссии приберегаем под конец какой-либо существенный аргумент, который обезоружит противника.
- Заменяем понятия: почёт на славу, девственность на целомудрие, капитал на богатство и речь идёт уже о другом.
- Казисократ: в споре довольно долго расспрашиваем сразу о нескольких вещах, причём таким образом, чтобы противная сторона не могла взять в толк, чего, собственно, мы хотим, к чему стремимся. Усыпив бдительность, нападаем.
- Рассерженный противник теряет благоразумие. Стало быть, выведем противоположную сторону из себя.
- Задаём вроде бы не имеющие смысла вопросы. Ещё один простой способ вывести противника из равновесия.
- Спутываем мысли противника двойным отрицанием:
А. Ведь вы не помогли бы бездомным, не так ли?
Б. Нет.
А. Вот видите, вы лишены сострадания. - Оцениваем вещи с хорошей или плохой стороны, сообразно тому, как это нам больше выгодно: речь может идти сколь о религиозных чувствах, столь и о показной набожности и фундаментализме; кто-то может быть как усердным, так и фанатичным; что-то может быть либо ошибкой, либо преступлением. Чего-то можно достичь благодаря собственному влиянию или же благодаря протекции; что-то является либо прогрессивным, либо чересчур радикальным; можно чувствовать искреннюю печаль и вести себя фарисейски.
- Противоположное тому, чего желаем, изображаем с самых мрачных красках. Например: «Что лучше, «сильная власть» или то, чтобы мы боялись выйти на улицу, чтобы наших жён насиловали, детей воровали страной правила мафия?» «Бабий аргумент».
- Наскок более сильного. Приём напоминает действия подчинённых, которые на все кивают начальнику головой, чтобы затем всё сделать по-своему. Цитируем: «После ряда вопросов, на которые соперник дал ответы, идущие вразрез с нашими выводами, мы триумфально произносим заключение своё как доказанное. Если противник робок или недостаточно сообразителен, трюк может удаться».
- Аргументы соперника обратить против него самого. Если удастся выяснить, что кое-кто хочет «и вино пить, и воды не замутить», мы этого так не оставим. А то как же, на демократическом Западе некоторые даже садились в результате в президентское кресло.
- Вовремя сменить тему разговора, чтобы избежать поражения в дискуссии. Он мне про Фому, а я ему про Ерёму.
- Прибегнуть к релятивистским аргументам в самом широком смысле. Если кто-либо утверждает, что вещь, скажем, зелёного цвета, можно навязать ему дискуссию о ненадёжности человеческих органов чувств.
- Использование посылок, учитываемых противником, в своих целях: если противник признает непорядочность некой фигуры из своей партии и возможность разложения любых партий вследствие непорядочности её членов, то на этом основании мы с выгодой для себя заключаем, что его партия переживает кризис.
- Вместо признания вопрошаем или упрекаем. В ответ на что угодно можно сказать: «Данный вопрос не имеет ничего общего с темой нашего разговора, я вообще не понимаю, почему вы его задаёте».
- Доводим соперника до того, что он начинает использовать сильные выражения, и направляем полемику в это русло.
- В каждом утверждении выискиваем долю неправды. И, так сказать, цепляемся за неё. Приватизация повышает уровень обслуживания? Поделитесь своим печальным опытом с продавцом Х.
- «Именно потому».
А. Он ещё молод и не всё понимает. Простим ему.
Б. Именно потому, что он молод, его и следует поучить уму-разуму. - Нащупывая слабые места противника, используем их по максимуму. Хорошим индикатором наличия таких мест служит раздражение после какого-либо аргумента или замечания.
- Используем неосведомленность слушателей. Ваши пустые возражения, ошибочные доказательства, изречения вымышленных авторитетов наивные слушатели не раскусят. Писатель Владимир Нефф, вынужденный в пятидесятые годы пойти учиться марксизму-ленинизму, выдумал для усиления своих полемических комментариев советского философа Иванова, и у него это прошло. Сегодня, правда, куда более подойдет Смит из Гарварда, или Мюллер из Гейдельберга, или какой-нибудь Жан-Пьер из Сорбонны.
- На упрёк противника отвечаем встречным упрёком.
- Ошарашиваем противника своими познаниями. Цитируйте побольше латинской и греческой классики. Опять же можно прибегнуть к технике «Иванов».
- Воспользуемся своим престижем в ущерб истине. Солидный человек, наделённый каким-либо титулом, всегда может с тонкой иронией заметить: «То, о чём вы здесь говорите, выше моего понимания».
- Заклеймим противника чем-нибудь похлеще. На утверждения его навешиваем разного рода ярлыки. Например: это анархия! это бюрократизм! типичная коммунистическая демагогия! и т. д.
- Упираем на различия, существующие между нами и нашим противником. К примеру: «Вы, из города, видите всё иначе, вам не понять потребностей сельского жителя». Аргументы могут быть и такими: женщины некогда не поймут мужчин, старики – молодых и т. д.
- Используем опыт как оружие. Констатируйте: «Теоретически это возможно, однако на практике всё гораздо сложнее…»
- Из затруднительного положения выпутываемся фразой: «Это к делу не относится».
- Всегда оставляем последнее слово за собой.
- Никогда не остаёмся в долгу с ответом. В крайнем случае, всегда можно сказать: «противоположная сторона ошибается». – «Это неправда». – «Свежо предание…» — «Чисто теоретически». «Охотно верю, что у вас в ….»
Что можно добавить к этому, дабы последнее слово осталось за нами? Пожалуй: «Ничего нового под солнцем». стр.142
Айн Рэнд. 1905-1982г Добродетель эгоизма. 1961г Москва 2011г
Глава 19 Запугивание как метод аргументации
Бывает, что в ходе дискуссии кто-то из ее участников прибегает к аргументу, который по сути даже нельзя назвать истинным аргументом: это прием, позволяющий закончить дискуссию фактически еще до того, как она началась, и принудить оппонента к согласию, не прибегая к логической аргументации. Обойти логику удается, используя психологическое давление. Поскольку в настоящее время подавляющее большинство дискуссий ведется именно таким образом, и, судя по всему, в ближайшем будущем популярность этого приема будет только расти, имеет смысл научиться своевременно его распознавать и всегда быть готовым к отпору.
Можно обнаружить некое внешнее сходство этого приема с использованием ложной аргументации ______ , однако, при одних и тех же психологических корнях, смысл здесь отличен. Аргументация _____ заключается в попытке опровергнуть доводы оппонента, подвергнув осуждению его личные качества. Пример: «Кандидат Х – безнравственный тип, поэтому его доводы лживы».
Метод психологического давления заключается в угрозе подвергнуть осуждению личные качества оппонента, используя для этого его доводы, которые таким образом оказываются опровергнутыми без обсуждения. Пример: «Только безнравственный человек может не замечать, насколько лживы аргументы кандидата Х».
В первом случае безнравственность кандидата Х (подлинная или мнимая) предлагается в качестве доказательства лживости его доводов. Во втором случае его доводы в произвольном порядке объявляются лживыми, и это служит доказательством его безнравственности.
Сегодня второй метод применяется чаще, чем все прочие варианты иррациональной аргументации. Его следует отнести к разряду ложных логических заключений, и он может быть назван «аргументацией через запугивание».
Основная характеристика аргументации через запугивание – обращение к личной моральной неуверенности и построение на основе страха, чувства вины или невежества жертвы. Аргумент принимает форму ультиматума, который вынуждает жертву согласиться с определенной идеей без ее обсуждения, под угрозой обвинения нравственной неполноценности. Схема ультиматума всегда одна и та же: «Только дурной (бесчестный, бессердечный, бесчувственный, невежественный и т.д.) человек может высказывать такие идеи».
Прием аргументации запугиванием работает по совершенно такому же принципу, что мы имеем возможность наблюдать сегодня повсеместно.
Все мы постоянно слышим: «Только тот, кто не обладает достаточно тонкой интуицией, может не соглашаться с альтруистической моралью»; «Только невежда может не понимать, что разум доказал свою несостоятельность»; «Только злобный реакционер может защищать капитализм»; « Только откровенный милитарист может выступать против ООН». «Только безумный маргинал может до сих пор верить в свободу»; «Только трус не признает, что жизнь – помойка»; «Только очень легкомысленный человек может гоняться за красотой, счастьем, достижениями, ценностями или вдохновляться героями».
Примером сферы деятельности, полностью основанной на одном лишь приеме запугивания, может служить современное искусство: стоит завести о нем речь, как каждый обыватель из уличной толпы начинает лезть из кожи вон и пытаться переорать остальных в припадке неземного восторга перед каким-нибудь пустым (при этом запачканным) куском холста, стремясь доказать, что он действительно обладает особым восприятием, доступным лишь для некоей таинственной «элиты».
В сегодняшних дискуссиях прием запугивания доминирует в двух формах. В публичных выступлениях и печати он процветает в форме длинных, сложных, запутанных структур невразумительного словоблудия, из которого нельзя понять ничего, кроме моральных угроз. ( «Только примитивно мыслящий человек может не понимать, что ясность – это чрезмерное упрощение».) Однако в частной, повседневной жизни он существует бессловесно, между строк, в виде невнятных звуков, подразумевающих нечто, не произносимое вслух. Он строится не на том, что сказано, а на том, как это сказано, не на содержании слов, а на интонациях голоса.
Это обычно интонация насмешливого или воинствующего недоверия: «Но вы же не защищаете капитализма, правда?» А если сразу смутить потенциальную жертву не удается, и она честно отвечает: «Конечно, защищаю», — далее диалог развивается примерно в таком ключе: « Да не может этого быть! Это невозможно!» — «Возможно». – «Но ведь всем понятно, что капитализм устарел!» — «Мне – непонятно». – «Да бросьте вы!» — «Ну, раз мне это непонятно, может быть, вы объясните мне, почему вы так считаете?» — «Ох. Да не смешите же меня!» — «Так вы объясните мне?» — « Ну знаете, если вы этого до сих пор не поняли, я ничем не смогу вам помочь!» 180
Все это сопровождается вздернутыми бровями, широко распахнутыми глазами, пожиманием плечами, кряхтением, фырканьем – короче говоря, полным арсеналом невербальных сигналов, передающих зловещие намеки и эмоциональные вибрации одного-единственного рода: неодобрения.
Все эти вибрации оказываются безрезультатными, если подобному участнику дискуссии оказывается надлежащий отпор, то выясняется, что к него нет никаких реальных доводов, никаких доказательств, примеров, объяснений, никакой основы для его заявлений; что вся эта шумная агрессивность предназначена для прикрытия пустоты; что аргументация через запугивание есть не что иное, как признание интеллектуального бессилия.
Легко проследить, каков архетип приема (а также почему он так привлекателен для современных неотомистиков): «Тем, кто понимает, не требуется никаких объяснений; тем, кто не понимает, ничего объяснить невозможно».
В нашей политической жизни прием запугивания стал почти единственным методом ведения дискуссий. Современные политические дебаты состоят преимущественно либо из обвинений и оправданий, либо из угроз и перемирий. Первое, как правило (хотя и не исключительно), практикуется «либералами», второе – «консерваторами». Всех переплюнули в этом отношении «либеральные» республиканцы, которые освоили и ту, и другую схему: первую они используют для своих «консервативных» соратников по партии, а вторую – для демократов.
Все обличительные выступления на таких дебатах представляют собой все тот же знакомый прием запугивания оппонента: они сводятся к уничижительным заявлениям, не подкрепленным абсолютно ничем, рассчитанным на моральную трусость или легкомысленную доверчивость слушателей.
Использовать запугивание вместо настоящих аргументов придумали не сегодня и не вчера; этот прием был известен всем эпохам и культурам, но крайне редко принимал такие масштабы, как сейчас. В политике им пользуются в более бесстыдной форме, чем в других сферах деятельности, но он отнюдь не является исключительно политическим инструментом. Он принизывает всю нашу культуру, сигнализируя о постигшем ее банкротстве.
Как же противостоять этому прием у? Против него существует лишь одно оружие: твердая моральная позиция.
Тот, кто вступает в любую интеллектуальную битву, большую или малую, публичную или частную, не может искать, желать или ожидать одобрения противника. Единственное, что должно приниматься в расчет и что может быть критерием для суждений, это истина или ложь, а не чье-то одобрение или порицание – тем более инее того, чьи стандарты противоположны вашим.
Позвольте акцентировать ваше внимание на том, что аргументация через запугивание заключается не во введении моральных суждений в интеллектуальные вопросы, а в подмене интеллектуальных доводов моральными суждениями. Большинство интеллектуальных проблем так или иначе связаны с моральными оценками; если ситуация позволяет, высказывать моральные суждения не только разрешено, но и должно; подавлять их – это демонстрация моральной трусости. Но моральное суждение всегда должно следовать за рассуждениями, на которые оно опирается, а не предварять (или вытеснять) их.
Когда человек обосновывает свое решение, он принимает на себя ответственность за него, а окружающие получают право высказывать ему свои объективные суждения: если обоснования окажутся ошибочными или сфальсифицированными, ему придется самостоятельно расхлебывать последствия. Но вынесение вердикта без предъявления обоснований – это проявление безответственности, сходное с поступком водителя, скрывшегося с места ДТП: и это сущность метода аргументации через запугивание.
Заметьте, что этим методом пользуются те, для кого самым страшным кошмаром является именно обоснованная моральная атака, – и когда они сталкиваются с противником, имеющим твердую моральную позицию, они мгновенно начинают выражать шумный протест, требуя не допускать «морализаторства» в интеллектуальных дискуссиях. Однако обсуждать зло, сохраняя моральный нейтралитет, — значит поддерживать его.
Сталкиваться с приемом запугивания в дискуссиях приходится так часто, что каждый должен осознавать крайнюю важность твёрдых убеждений и чёткой моральной позиции. Этот приём подобен капкану, поджидающему того, кто пойдет в атаку без полноценного, ясного, последовательного набора убеждений, формирующих на всех уровнях вплоть до основания прочную структуру, — кто кинется в битву очертя голову вооружившись лишь отдельными разрозненными идеями, тонущими в тумане неизвестности, неопределенности, неконкретности и бездоказательности, опираясь лишь на свои чувства, надежды и страхи. Стоит такому сорвиголове наткнуться в ходе дискуссии на прием запугивания, и судьба его предрешена. Там, где решаются моральные и интеллектуальные проблемы, просто быть правым недостаточно: необходимо быть уверенным в своей правоте.
Самый блестящий пример адекватного ответа на использование аргументации через запугивание был продемонстрирован в американской истории человеком, который, отвергнув моральные стандарты врага и ни на миг не усомнившись в собственной правоте, произнес: «Если уж нас обвиняют в измене, будем «изменять» по максимуму».
